+7 (499) 182-03-47
Версия для слабовидящих

Ru

En

15.10.2009

Исповедь после шока

Премьерой спектакля «Тop dogs, или Новые игры взрослых» Урса Видмера открылся 35-й сезон в Новом драматическом театре. Сегодня художественный руководитель театра Вячеслав Долгачев рассказывает о том, что ждет зрителей и вверенный ему коллектив в ближайшее время.
 
Сеанс групповой терапии
 
— Сегодня все разговоры сводятся к финансовому кризису. Вот и вы не отстаете от времени — поставили пьесу на злобу дня…
 
— Не думаю, что нас можно обвинить в конъюнктуре. Пьеса швейцарского писателя Урса Видмера Top dogs написана 7 лет назад. Тогда о кризисе и речи не было. Я прочитал её год назад, когда кризис только намечался. Сделана пьеса в жанре документальной драмы, она сложная — как для зрителя, так и для актеров, — и абсолютно не коммерческая. Это сеансы групповой терапии, которые позволяют понаблюдать за тем, что происходит в сознании людей, посещающих данный класс. Они потеряли работу, что тут же сказывается на их самочувствии, на отношениях в семье. Мне кажется, что театр, как и подобные классы, в какой-то степени может помочь разобраться человеку в том, что он есть, каковы его ориентиры. Люди таким образом пытаются восстановить свое психическое состояние, на которое сильное воздействие оказала шоковая ситуация. По ходу занятий, где каждый из героев произносит нечто вроде исповеди, люди начинают задумываться о том, нужна ли вообще им такая работа и тем ли они занимались всю жизнь. Не исключено, что именно их деятельность и привела к тому положению вещей, в котором мы все оказались.
 
— Даете ли вы какие-то советы зрителям?
 
— Никаких рецептов у нас нет. Мы размышляем вместе со зрителями о том, что многое в сегодняшней жизни — следствие нашей собственной деятельности. Все хотят красиво и комфортно жить, а погоня за благополучием иной раз оборачивается полной сменой ориентиров. Деньги становятся мерилом всех ценностей. Термин top dogs означает особо ретивых собак, хватающих все что можно. Так и люди, взобравшиеся на пик чиновничьей пирамиды, часто не знают меры. Случается, что они в одночасье теряют все. И тогда человек начинает задумываться о сущностных вещах, ценить то, что раньше воспринимал как должное. Кризис становится проверкой на прочность. Мы долгое время пребывали в ситуации, когда можно было получать зарплату и при этом бесконечно пить чай, часами сидеть в курилке. Не было необходимости проявлять свой творческий и человеческий потенциал. Кризис заставил людей задуматься о том, как работать. А нынешний глобальный кризис расширил границы, вывел нас за территорию своего района, и мы задумались не только о том, что гдето поблизости взорвался газ или отключили воду, но о более серьезных вещах. Думаю, что зрителя разговор о подобных вещах может заинтересовать.
 
Стулья из службы безопасности
 
— Театральные кассиры рассказывают, что публика часто обращается к ним со словами: «Нам бы что-нибудь на субботу, посмеяться…»
 
— К сожалению, это тенденция в обществе из серии деятельности человечества, которая в итоге и привела к финансово-экономическому кризису. Если мы будем все время смеяться, то так и будем жить, как живем. Оглупление общества идет быстрыми темпами. Людям, работающим в сфере культуры, нужно прикладывать все усилия, чтобы формировать зрительский вкус.
 
— В последнее время у вас было много фестивальных и гастрольных поездок. Сегодня многие театры не могут себе этого позволить. Как вам это удается?
 
— Как это получается? Нас приглашают на фестивали, но не на все предложения мы откликаемся, поскольку не имеем на то финансовых возможностей. Театр ведь сам должен оплачивать дорогу — это условие почти всех фестивалей. Самая большая статья расходов — перевоз декораций. Поэтому на фестивалях сегодня представляют в основном антрепризные спектакли или те, где все происходит из ничего. Так называемый среднеевропейский вариант: минимум декораций, только свет и музыка. Мы стараемся этой тенденции противостоять или поступаем так, как было у нас в Турции. Нас пригласили на фестиваль в Трабзон, и я до сих пор нахожусь под большим впечатлением от этой поездки. Мы увидели не ту Турцию, что знакома многим по Анталье. Публика в Трабзоне — интеллигентная, театральная. Когда мы вели переговоры о приезде со спектаклем «Зверь», то сразу обговорили, что привезти декорации не сможем. Мы отправили в Трабзон фотографии всего того, что нам нужно: несколько манекенов и старый разбитый автомобиль. Нам приготовили даже несколько таких автомобилей. И спектакль шел, как в Москве, почти в родном своем оформлении. Совсем недавно мы ездили в Ялту и заказали принимающей стороне 12 венских стульев. Оказалось, что венских стульев в Крыму нет. Мы настаивали, поскольку не могли играть на белой арабской мебели или в каких-то иных интерьерах — все-таки привозим Чехова. И венские стулья нашлись с невероятным трудом, для этого была задействована чуть ли не украинская служба безопасности.
 
Смысл таких поездок в том, чтобы себя показать, чтобы нас увидели. Для актеров важно менять аудиторию. Мы ведь часто сидим в своей шубе, а надо иногда её менять. Каждая поездка — это испытание, пороговая ситуация. Надо завоевать зал, который тебя не знает и не любит. Все это освежает и закаляет. В Ялте — курортная публика, настроенная на развлечения и эстраду, поэтому играть спектакль было трудно. Устроители фестиваля специально не указали в афишах, что мы играем Чехова. Только название — «12 новелл о любви». Заманивали публику «на любовь». Но и такие ситуации стимулируют актеров. После того как мы сыграли спектакль в Трабзоне, наши артисты там стали очень популярными. Их узнавали на улице, иногда даже пальцем тыкали. А уж когда по местному каналу прошел фильм Владимира Хотиненко «1612» с участием нашей актрисы Виолетты Давыдовской, это ей сильно прибавило популярности. Мы побывали со спектаклями в Белоруссии, Херсоне, предстоят и другие поездки.
 
Вдали от транспортных артерий
 
— Вы приняли в труппу сразу шесть молодых актеров в то время, когда всюду сокращаются штаты…
 
— Благодаря постановлению правительства Москвы о молодых специалистах именно их и можно принимать на работу. У нас проходили показы в течение двух дней. Все выпускники могли показать, на что способны.
 
— И что за молодежь к вам приходила?
 
— Уровень театрального образования все ниже и ниже. Большинство ребят ориентировано на сериалы. Попасть любой ценой в 300-серийный фильм — и больше ничего в этой жизни не надо. Это видно по составу личности. Молодые в основном не ориентированы на театр, не знают его и не любят. Думают о нем исключительно как о месте, где может лежать их трудовая книжка. Об общем культурном уровне даже страшно говорить. У меня же серьезная труппа, нацеленная на кропотливую работу, и тех, кто к нам приходит, мы тщательно отбираем.
 
— Ощутил ли театр дыхание кризиса?
 
— Количество постановок у нас не уменьшится — выпустим четыре спектакля за сезон. Мы все делаем собственными руками, есть у нас настоящие мастера своего дела — бутафоры, художники. Можем сами изготовить все, вплоть до исторического костюма. Средств, которые нам выделяют, хватает на один спектакль, а мы умудряемся выпускать четыре. Ужасно, но что делать. Все трудности нашего театра, связанные с его местонахождением, давно стали притчей во языцех. О них хорошо знают московские власти. Департамент культуры столицы и его руководитель Сергей Ильич Худяков с пониманием относятся к нашим проблемам. Если бы не поддержка департамента, театр не прожил бы свои 35 лет (а это три поколения власти), находясь вдали от основных транспортных артерий Москвы. Наконец-то принято решение о строительстве здания московского Нового драматического театра в комплексе зданий вокруг памятника «Рабочий и колхозница» Веры Мухиной. Понимаю, что это уже не первое решение о месте и сроках строительства. Но мы надеемся, что оно последнее и что театр наконец-то будет доступен широкому зрителю.
 
Справка «ВМ»
 
До назначения руководителем Нового драматического театра Вячеслав Долгачев работал в разных московских театрах. В частности, был штатным режиссером МХТ имени Чехова, где поставил пьесу Елены Греминой «За зеркалом», «Тойбеле и её демон» по роману Исаака-Башевиса Зингера, «Возможную встречу» Пауля Барца, «После репетиции» Ингмара Бергмана, «И свет во тьме светит» Льва Толстого.