Ru
18.12.2013
Слово «актуальность» затаскано до дыр. Им прикрываются так часто, что начинаешь думать, будто недавние премьеры многих театров оправдываются перед зрителем. Будто премьеры эти — вовсе не премьеры, а спектакли, идущие по двадцать или тридцать лет, и, если не применить к ним волшебного слова, зритель не пойдет на них, посчитав «вчерашним днем». При всей пестроте «актуальных высказываний» в московской афише, редко когда попадаешь на спектакль по-настоящему глубокой внутренней причастности к сегодняшнему дню, остающийся при этом и, прежде всего, художественным высказыванием его создателей. К последним можно отнести недавнюю премьеру Московского Нового драматического театра «Сейлемские ведьмы» по пьесе Артура Миллера «Суровое испытание» в постановке художественного руководителя театра Вячеслава Долгачева.
Пьесу эту Артур Миллер написал в 1953 году под впечатлением от ситуации, сложившейся в то время в Америке и получившей свое название «маккартизм», или, другими словами, «охота на ведьм», которая была направлена против чиновников, политиков, деятелей культуры левых, коммунистических взглядов. Миллер воспользовался для этого реальными историческими фактами: преследования, аресты, суд и последовавшие казни жителей городка Сейлем, штат Массачусетс, которые в самом конце семнадцатого века были обвинены в колдовстве. Но сама пьеса, как и спектакль Вячеслава Долгачева, выходят далеко за пределы темы безрассудства власть имущих, осуждающих невинных людей, используя для этого некие формальные поводы.
Спектакль начинается на пустой сцене. Вдоль задника выходят люди в исторических костюмах эпохи той, самой первой, сейлемской охоты на ведьм (художник по костюмам Дарья Килочек), рассаживаются на деревянных стульях, и перед ними, прямо на их глазах, происходит событие, послужившее толчком ко всей истории: пляски вокруг котла — мистический ритуал или просто глупая шутка нескольких молодых девушек. Шутка это или нет (об этом зритель будет думать почти весь спектакль), но привела она к необъяснимой болезни одной из девушек — Бетти (Анна Горлова), а это в свою очередь породило первые слухи о колдовстве, одержимости и ведьмах. С этого момента атмосфера спектакля становится необычайно плотной и тревожной, а ритм действия не замедляется практически ни на минуту. Художник-постановщик Маргарита Демьянова вместе с режиссером разделили сцену на две половины: ближнюю и дальнюю от зрителя, — и, если на первых планах, в условных декорациях, состоящих из дверной рамы и кровати, разворачивается вся основная история, то сзади, за условной чертой, существуют безмолвные свидетели происходящего — хор, восседающий на тех же деревянных стульях в ожидании своей очереди. Своей участи. Потому как это не просто персонажи, в нужный момент вступающие в действие, это свидетели, а после обвиняемые на огромном судебном процессе, в котором зрителям спектакля, кажется, отводится роль суда присяжных, а вместо судебного пристава, объявляющего о прибытии нового свидетеля, высвечиваются проекции с фотографиями того или иного персонажа.
Первым на этот суд попадает преподобный Пэррис (Сергей Моисеев) — отец Бетти, который до этого всеми силами стремился «расположить к себе людей и господа бога», а теперь хотя бы просто сохранить свой авторитет и влияние. Вторая — его племянница Абигайль Уильямс (Анастасия Цибизова) — циничная, умная и расчетливая юная девушка — одновременно и жертва, и обвиняемая, и главная зачинщица всей истории. И далее, круговорот встревоженных жителей этого города, среди которых Энн Патнем (Татьяна Журавлева), словно бы иллюстрирующая известное высказывание Григория Померанца о том, что «дьявол начинается с пены на губах ангела» и вторящий ей муж, крупный землевладелец Томас Патнэм (Юрий Караулкин). Это и простая, запутавшаяся во всей окружающей ее лжи, служанка Мэри Уоррен (замечательная работа Маргариты Волковой). Это и эмоциональный, прямой Джайлс Кори (Анатолий Сутягин, который создает удивительный и необычный по ритму и манере говорить рисунок роли), и более сдержанный Фрэнсис Нэрс (Александр Курский), которые безуспешно пытаются остановить этот безумный процесс. И многие другие — запоминается буквально каждая актерская работа, даже если она невелика, как, например, у нелепого и неловкого секретаря суда Чивера Иезекииля (Алексей Спирин).
Однако невозможно не сказать и про двух главных действующих лиц. Первый — непокорный Джон Проктор (в исполнении молодого и талантливого актера Александра Зачиняева), знающий свое дело, привыкший к тяжелой работе и предпочитающий ни во что не вмешиваться до того момента, пока его больную жену Элизабет (Виолетта Давыдовская) не арестуют по подозрению в колдовстве. Именно ему суждено пройти весь путь от стороннего наблюдателя до жертвы судебного процесса. А второй — преподобный Джон Хейл (Олег Бурыгин) — проповедник с острым взглядом и совиными повадками, напоминающий инквизитора (возможно, не столько инквизитора, сколько Торквемаду из «Белых одежд» Владимира Дудинцева), яростно стремящегося докопаться до истины.
Но возможно ли, чтобы зритель не просто добровольно в течение двух актов присутствовал на таком тяжелом судебном процессе, но и не мог оторваться от него? Недаром режиссер определил жанр спектакля по названию пьесы: «суровое испытание». Возможно, главный секрет постановки и ответ на этот вопрос кроется в том самом втором плане сцены. Именно там, помимо безмолвствующего хора, параллельно с действием на первом плане, таится столь необходимый зрителю театральный воздух — воздух поэтический и условный, воздух, лишенный плотной атмосферы первого плана, лишенный закрученного сюжета. Один только элемент спектакля: статуя, закутанная в плащ — загадочная фигура на заднем плане, движущаяся бесконечно медленно, с невидимой для глаза скоростью минутной стрелки часов, словно бы привносит в спектакль другое измерение, новый жанр. Но невольно стремящийся к этому воздуху зритель обязан испить до дна чашу страшной истории, суть которой на самом деле проста: хватит ли в нас сил бороться с собственными пороками, стремящимися вырваться наружу, лишь только представится случай? Часть жителей города, сцепив зубы перед судом, стремилась сохранить свое достоинство и доброе имя. Другие же сводили счеты с первыми, писали доносы, оправдываясь мнимой одержимостью дьяволом, — своеобразной свободой, — несуществующим и уже несущественным колдовством, за которыми скрывались зависть, ревность, высокомерие и тщеславие. Актуально ли это? Причастно к сегодняшнему дню?
В финале этого «сурового испытания», когда условная линия из деревянных стульев приблизится из глубины к самой авансцене, «выталкивая» страшные последствия суда в зрительный зал, нам останется только спросить себя: хватит ли сил?
Ваш отзыв