+7 (499) 182-03-47
Версия для слабовидящих

Ru

En

07.12.2008

Все мы - заложники лосиного острова

В сентябре спектаклем «Настасья Филипповна» начался сезон в Московском Новом драматическом театре. Премьера не только дала старт сезону — импровизацией по роману Ф. М. Достоевского «Идиот» открылась Малая сцена с залом на пятьдесят зрителей. Тридцать четвертый сезон Нового театра стал восьмым для его художественного руководителя, заслуженного деятеля искусств России Вячеслава Долгачева.
 
— Вячеслав Васильевич, кто-то, наверняка, думает, что режиссер Долгачев безумен, раз ставит на окраине Москвы Достоевского…
 
— Наверное, не без этого. Тем более что у меня здесь уже второй спектакль по Достоевскому. Дело-то вот в чем. Когда работаешь во МХАТе в Камергерском переулке, а затем уезжаешь под МКАД — это ведь тоже не совсем адекватный поступок. В 2001 году мне предложили этот театр. Нужна была работа, подумал — почему бы и не попробовать. Было трезвое понимание, что хорошее дело можно затеять где угодно. Наше дело вообще не массовое, а сегодня — особенно. Окраина Москвы?.. Что ж, я часто хожу в другие театры, в частности и на Тверской, и вижу разные по качеству спектакли. Там тоже бывают свободные кресла в зале, а публика, бывает, делает ноги со спектаклей самых именитых режиссеров и актеров. У Нового драматического театра судьба любопытная и странная. Когда он был организован на базе выпускного курса Школы-студии МХАТа, для него не нашлось более подходящего места, чем Дом культуры Метростроя на глухой окраине Москвы. Руководство театра тут же заверили: это ненадолго, максимум на пару лет. Но в России то, что временно, то навсегда. И вот уже тридцать три года театр работает на улице Проходчиков. С этим связано огромное количество проблем. Как-то умудренный жизненным опытом Виктор Сергеевич Розов сказал мне: «Когда входите в театр, посмотрите на потолок. Выше этого потолка вы никогда не прыгнете». Только потом я в полной мере осознал смысл этих слов. Работая в разных театрах, ощущал ограниченность пространства. В каждом театре — по-своему. И во МХАТе, где я проработал десять лет, в какой-то момент ощутил этот потолок обстоятельств. Всегда нужно думать, как развиваться дальше. Так вот, «потолок» Нового театра определяется прежде всего его географическим положением. Преодолеть расстояние от метро «ВДНХ» до МКАД психологически трудно не только зрителям, но и самим актерам. Нужно по-настоящему быть увлеченным профессией, любить именно этот театр, чтобы посвящать ему жизнь, добираться сюда из самых разных и часто весьма отдаленных районов Москвы. Приезжая утром на репетицию, оставаться на целый день, потому что вечером — спектакль. Такая жизнь оказывается непомерно трудной. А зритель?.. Не представляю, кто сегодня поедет за искусством с одного края Москвы на другой, потратит два часа на дорогу, преодолевая пробки. А транспортная проблема усугубляется. Часто мы вынуждены начинать спектакли позже, потому что билеты проданы, а публика не вся доехала. Она в пробке, постоянной пробке на Ярославском шоссе. Зрители звонят с дороги и просят не начинать без них спектакль. Мы тратим столько сил и времени на преодоление этих обстоятельств…
 
— А вам самому зачем все это? И как долго Вы сможете эти преграды преодолевать?
 
— Пока мне интересно мое дело. Пока есть возможность воплощать свои планы, идеи. Наша профессия вообще не сулит спокойной жизни. Мне очень нравится работать с молодыми, а от них получаешь такой заряд. У нас одна из самых молодых трупп в Москве. Наш актер Михаил Калиничев получил звание заслуженного артиста в 30 лет. Если бы он бегал по театрам, сыграл бы он то, что ему удалось у нас?.. Сегодня это востребованный артист, серьезный художник.
 
— Значит, руководить театром для Вас вполне органично? Вы тоже могли бы побегать по театрам. Все легче, чем театром руководить…
 
— Органично для меня жить театром. Без этого я себя представляю плохо. Театр — это коллектив. Лучше, если хороший, сработавшийся, слаженный. К этому идеалу можно идти бесконечно. Нас с пионерского возраста воспитывали в духе коллективизма, и это тоже не бесследно, ведь так? Например, в Нью-Йорке меня поражало, что американские актеры репетируют пять недель, потом за два месяца отыгрывают 60 спектаклей и — разбегаются, чтобы больше никогда не встретиться. Но когда я репетировал с ними «Чайку», все так включились в работу, что потом не хотели расставаться. Проросло партнерство, возникла творческая потребность друг в друге. Видимо, я занес бациллу русского театра и этот дух сделал свое дело. И это произошло органично.
 
— В чем принципиальная разница в общении с актерами у нас и в Америке?
 
— Мы приучены жить по известному принципу. Зарплата известна, участь твоя определена до самой пенсии и т.д. Никто тебя не потревожит, не уволит, если только чего-то не натворишь. Поэтому совершенно неважно, как ты работаешь. Пренебрежительное отношение к делу и собственному таланту свойственно русскому человеку. Есть поговорка: если у тебя нет таланта сегодня, значит, его не было и вчера. Вот эту истину американские актеры помнят всегда. Доказывать, что когда-то ты был хорошим, там бессмысленно. Нужно быть в форме сегодня, сейчас, всегда. Обладательница двух «Оскаров» актриса Дайан Вист, которая играла у меня Аркадину в «Чайке», ежедневно, каждой своей ролью доказывает, что она есть сегодня. Я очень хочу привить это своим артистам. Нужно каждый день трудиться.
 
— Здание театра вам все-таки обещают построить?
 
— Ещё вчера я был в этом уверен, сегодня мне нечего ответить на Ваш вопрос. Есть опубликованное постановление правительства Москвы о том, что Новый театр должен въехать в новое помещение до конца 2010 года. Но строительство до сих пор не начато, точное место, где будет располагаться театр, не определено. Признаюсь, что слушать одни и те же равнодушные обещания 30-летней давности безумно тяжело. Даже оскорбительно.
 
— Что же вы сами обещаете людям, когда берете их на работу?
 
— Раньше я говорил, что скоро построят новое здание близко к центру, у метро. Теперь не говорю. Могу привлечь только тем, что в нашем театре интересно. Есть серьезная творческая атмосфера, много работы, и молодые не ждут ролей по два-три сезона. Вся молодежь, которая пришла к нам лет семь назад, обрела профессию, востребована как в театре, так и в кино.
 
— Можете сказать, что Новый драматический — это театр-дом?
 
— У нас как раз атмосфера театра-дома. Нет худа без добра. Сама наша отдаленность как бы привязывает нас к рабочему месту и принуждает жить в театре с утра до вечера. Я не шучу, когда говорю, что все мы — заложники Лосиного острова. Рядом с театром — лес, бежать, господа, некуда. До моего прихода спектакли здесь выпускались и игрались так редко, что от безделья и скуки люди бывало и попивали. Сейчас же, кроме трудовых будней, здесь проходят ещё и наши замечательные вечера с капустниками. Каждая премьера — праздник, разумеется, не без веселых застолий.
 
— Сезон только начался, а у вас уже три премьеры…
 
— На основной сцене мы дали «Прекрасное воскресенье для пикника» Теннесси Уильямса. Я понимал, что Уильямс — это риск. Спектакль уже сыгран раз шесть и хорошо принимается публикой. Я открыл для себя, что по взгляду на людей и драматургическому письму Уильямс — драматург чеховского уровня. В идеале играть его должны, конечно, колоссы, обладающие изощренной психотехникой. У нас же на сцене молодые актрисы, без серьезного опыта. Но Уильямс для них — школа. Должны же мы куда-то тянуться. И если со временем у нас получится какой-то процент того, что написано Уильямсом, будет хорошо.
 
— Как же вы одновременно репетировали два спектакля?
 
— С утра — один, по вечерам — другой. Работа над ними тоже начата в разное время. Над Достоевским работали года полтора. Долго и внимательно читали текст «Идиота», выбирали сцены, разминали географию романа. Уильямса начали позже, когда Достоевский встал на ноги и «Настасья Филипповна» уже вошла в режим импровизации.
 
— А сколько спектаклей вы должны выпустить за сезон? Финансы, наверняка, поют романсы?
 
— Финансы, вы угадали, у нас скудноватые. Новый драматический — не в силу ли географического положения? — по сравнению с театрами в центре Москвы бюджет получает скромный. На год нам выделяют меньше средств, чем иной театр тратит на одну постановку. По плану должно быть две премьеры в сезон на большой сцене, но мы умудряемся выпускать четыре постановки. Теперь вот используем и Малый зал. В октябре моя ученица Наркас Искандарова выпустила «Обыкновенное чудо» Евгения Шварца. Зная экранизации сказки, стоит признать — это смелый шаг молодого режиссера. Спектакль с фильмами не соперничает, у нас своя версия загадочной пьесы Шварца. Следующая премьера — «Тойбеле и её демон» И. Зингера. Двенадцать лет назад я поставил эту пьесу во МХАТе с незабвенной Еленой Майоровой в главной роли. По трагическим обстоятельствам спектакль шел недолго. И он от меня никак не уходит. Он как бы не доигран.
 
— Будет новое прочтение?
 
— Буду делать, что чувствую. А по поводу нового и старого приведу пример. Мне довелось видеть четыре версии легендарного спектакля Стрелера «Слуга двух господ». Я был потрясен. Оказалось, что Стрелер в течение 40 лет практически ничего не менял в мизансценах. Он просто очищал спектакль. Если первая версия сделана в роскошных декорациях, то в последующих двух вариантах оставался только занавес с рисованными драпировками; в четвертом же он убрал всё. Никакой мебели, только ширмы. О чем это говорит? Стрелер все эти годы занимался усовершенствованием, убирал лишнее и довел все до некоего абсолюта. Когда возвращаюсь к спектаклям, которые делал, а у меня такая практика есть, я не повторяюсь, но пытаюсь сделать лучше. У меня нет нового взгляда на историю Тойбеле, но может быть удастся с нашими актерами продлить жизнь прежнего спектакля, сделать его точнее. Заключительной премьерой сезона станет спектакль по пьесе Сухово-Кобылина «Дело». Выбрал вторую часть трилогии, поскольку она наиболее актуальна, а судопроизводство в России неизменно. Надеюсь поставить на Малой сцене «12 новелл о любви» по рассказам Чехова, все более избавляясь от замшелых представлений об авторе и его персонажах. Никаких шляп и боа. Постараемся сделать так, чтобы публика не заметила, во что одеты герои. Главное, чтобы она заново открыла для себя текст и удивилась тому, что это написал Чехов, а не какой-то современный автор.
 
— Пополнение в труппе есть?
 
— Не такое большое, к сожалению. Я давно преподаю в США, и меня удивляло, что студенты театральных факультетов там не мечтают о работе в театре. Все думают о сериалах. Снялся в ста сериях и можно больше не работать. Известность есть, деньги получил, дом купил. Я обнаружил, что нечто подобное пришло и к нам. Наши студенты тоже мечтают о сериалах, а в театр каждый день ходить не хотят, да и деньги там небольшие. В театры теперь показываются мало, бегают больше по кастингам. Социум действует. Появились новые приоритеты.
 
— А своих артистов отпускаете в кино?
 
— Конечно. Виолетта Давыдовская, например, после главной женской роли в «1612» успела сняться в телепроекте по «Американской трагедии» Драйзера. Михаил Калиничев идет из фильма в фильм, сыграл в дуэте с Сергеем Безруковым. Хотя от двух фильмов ему пришлось отказаться из-за Мышкина в «Настасье Филипповне».
 
— Театр занимает всю вашу жизнь, а чему ещё есть в ней место?
 
— У меня замечательная семья, трое внуков, спутница жизни моя жена, Маргарита Демьянова, она же, по совместительству, главный художник нашего театра. Женаты мы сорок лет, и в работе все время вместе. Так что границ между работой и домом уже не существует. Не то чтобы нет ничего, кроме работы, просто все воспринимается сквозь её призму, как и у всякого творческого человека. Идешь на выставку и обязательно воспринимаешь только то, что волнует тебя в данный момент, что входит в сферу сегодняшних размышлений и так или иначе связано с театром.