31.10.2024

Little Man, What Now?

Решение открыть 50-й сезон, вопреки традиции, именно на сцене «Мастерская» было для многих неожиданным, но оказалось в итоге единственно правильным. Малая сцена — особая пространственная структура, где близость актёров и зрителей настраивает на глубокое, вдумчивоеобщение. В малом зале театра всего 60 мест, и зрителю предлагается быть максимально открытым для художественного диалога, забыть ненадолго о безличной анонимности, свойственной нынче и театральной, и повседневной, и тем более виртуальной реальности. В контексте премьерного спектакля, где затронуты в числе прочих проблемы тотального непонимания, отчуждения, «трудностей перевода»; где героям в буквальном смысле не найти общего языка — это и уместно, и даже символично.

Камерностью площадки, разумеется, не исчерпывается свод правил игры — игры новой, увлекательной, непривычной и для артистов этой труппы, и для тех, кто следит за творчеством Вячеслава Долгачёва. Речь идёт вовсе не о факте обращения к забытой пьесе — как раз этот режиссёр умеет удивить выбором материала. Новизна в том, какими средствами достигается результат: простенькая миниатюра, написанная больше ста лет назад, раскрылась в этой постановке новейшему времени зловеще актуальными смыслами.

… Железнодорожный вокзал, попутчики коротают время в буфете, философствуя о человеческой природе, ментальности и видах общественного устройства. Рядом расположилась женщина «из низшего сословия» с грудным ребёнком. Внезапно поезд подают к другой платформе, все бегут занять место, и лишь один из пассажиров, тот самый «маленький человек» задерживается, чтобы помочь матери. Возясь с вещами, женщина не успевает запрыгнуть в вагон – и бедолага уже в пути, с чужим младенцем на руках. Однако общее веселье преждевременно: на личике младенца обнаруживаются чёрные пятна…Что же делать: спасаться от тифа, бросив малыша – или рисковать собой?

Уже по краткому пересказу фабулы ясно: есть объективные причины тому, что драматургия Голсуорси — редкий гость на современной сцене. Кто нынче возьмётся за социальную драму (все пьесы этого серьёзного джентльмена — по сути социальные драмы), да ещё такую, где все значимые мысли декларируются без стеснения открыто, чуть ли не с дидактичной навязчивостью? К тому же, свежих переводов не существует, а те, что сделаны ещё в советское время, очевидно устарели. Вячеслав Долгачёв, предлагает оригинальную «аранжировку» текста. С одной стороны, он читает пьесу глазами человека XXI века, следящего за новостями Евросоюза, видавшего не одно реалити-шоу и не один сетевой стрим; с другой — сохраняет ракурс «фарса-моралите», чтобы оставить за собой право на стилизацию, аллегорию, детали-атрибуты и многое другое.

Актёрское существование в такой драматической модели уже вряд ли могло оставаться прежним, но режиссёр на этом не остановился: он жёстко переработал текст, превратив его в подобие сценария, где каждый персонаж – американец, немец, датчанин, английская супружеская чета, серб и арабская женщина -- изъясняется на своём национальном наречии. Зрителю для понимания оставлен лишь «закадровый» голос переводчика-синхрониста (в спектакле — Александра Хорлина, актёра с огромным опытом дубляжа голливудских фильмов). Подобные приёмы обычно связывают со стремлением к некой «кинематографичности» (что бы эта загадочная формулировка ни означала), однако здесь важнее другое — новый способ сценического общения. Знающим труппу было интересно увидеть, как эти актёры, умеющие и любящие играть ЖИЗНЕ-подобно (от слова «жизнь» в значении «правда»), психологически обоснованно, подробно, в крепкой сцепке с партнёром – смогут ли они быть убедительными в таких условиях, где простой обмен репликами уже будет опосредованным? Если да – то мы имеем дело уже не с приёмом, а с принципиальным, и главное -- реализованным режиссёрским решением.

Смогли. Более того, общаясь на чужих языках, рассказали не только историю одной железнодорожной поездки, но ещё и параллельный сверхсюжет – о том, как освоили непривычную для себя эстетику. Режиссёр будто бы ставит задачу радикально очистить игру своих артистов, избавить их от искушения раскрашивать реплики, прикрываться интонациями; разбудить в них предельную простоту, чтобы голоса становились естественнее, а чувства – натуральнее и глубже. И добивается своего – примерно на десятой минуте публика «перестаёт слышать» дубляж, возникает эффект прямого подключения к персонажам – таким же ярким, живым и узнаваемым, с такой же тщательной разработкой характеров, как и всегда в этом театре.

Пространство железной дороги, где разворачивается действие, решено художником Маргаритой Демьяновой стильно, функционально; сценография и костюмы глубоко метафоричны. В первомэпизоде – чёрные столики на фоне светло-бежевых плит, сочетание, ассоциативно отсылающее к шахматной доске, и отражающее содержание первой мизансцены –диспозиция, первоначальный расклад сил. В центре – Американец в бейсболке и ковбойке, «человек с фотоаппаратом», справа – Немец в суровом чёрном плаще, сосредоточенно допивающий пиво, по краям – чопорная английская чета и нахальный Датчанин в пёстром молодёжном «прикиде» с инфантильно разрисованным рюкзачком, слева на авансцене –арабская беженка с узлами и тряпичным свёртком, откуда доносится детский плач. Во второй части – выдвижная фура-купе на колёсиках, внутри которой те же фигуры будут вынужденно тесниться на скамейках, а Маленький человек – с неуверенной улыбкой стоять в дверях – будто в картинной раме, а чуть позже гасить лампы, подобно сказочному фонарщику. Здесь удивительным образом сходится и намёк на компьютерные игры-симуляторы, и воспоминание о пелжентах – передвижных сценах средневекового театра. В третьем эпизоде сцена становится пустой, как лист в фотолаборатории, где постепенно, под воздействием раствора, проявляются очертания скамейки и плотных чёрных фигур, затянутых в форму. И наконец финал – видеопроекция, где все визуальные темы получают своё «ударное» завершение.

Основой конфликта, пронизывающего все эти четыре части спектакля, становится мировоззренческое столкновение двух главных героев – Американца (шокирующее преображение Евгения Кенига, который наносит здесь сокрушительный удар по собственному романтическомуамплуа) и Маленького Человека (его с небывалым, каким-то отчаянным лиризмом и нежной иронией играет Алексей Спирин). Сложно сказать, кто главный в этом дуэте, но ведущая движущая сила – безусловно, первый: энергичный, любознательный, говорливый «репортёр» -- из тех, кто радостно снимает на смартфон происходящие на их глазах катастрофы в надежде потом выложить ролик в блог, получить миллионы лайков и успешно монетизировать видео. Американец в спектакле много болтает о свободе и демократии, но меньше всего имеет в виду политические аспекты – его интересует лишь свобода торговли. С появлением Маленького Человека он тут же чует сенсацию, и с каждым щелчком фотоаппарата, ритмически организовывающим его будущий материал, нарастает его азарт провокатора. В какой-то момент он произносит: «Я самый удачливый…» -- осознав наконец, какой счастливый случай выпал ему в пути, с этой отставшей от поезда женщиной и её младенцем. Парадокс: этот американец вовсе не зол и не жесток, он простодушен до абсурда -- дитя своего времени, эпохи «тренеров личностного роста», продвижения на рынке, роста продаж за счёт «болей» аудитории.

Антагонист – Маленький Человек – вообще не задумывается о таких вещах. Он руководствуется элементарной христианской логикой – просто помочь ближнему, когда это необходимо. Так ли это «просто» -- держать на руках ребёнка, от которого можно заразиться смертельной болезнью (эхо пандемии коронавируса прямо-таки звучит в голове в тот момент, когда пассажиры один за другим покидают купе)? Так ли это легко – остаться с ним, горько ллачущим, когда даже не знаешь толком, как обращаться с малышом? Возможно, абстрактному святому – да… но перед нами – обычный живой человек. Кульминацией становится сцена, когда Алексей Спирин, не произнося ни слова по-русски, без всякого пафоса – фактически читает со сцены проповедь о человечности. Купе опустело. Можно наконец избавиться от больного ребёнка -- ведь никто не поручал заботиться о нём, у всех свои дела; в конце концов, оставаться рядом с ним опасно! Маленький Человек осторожно кладёт свою живую ношу на скамью, берёт вещи, делает несколько шагов к выходу, и… возвращается, ожесточённо швыряет сумку, будучи не в силах не отозваться на детский плач. Актёр блестяще передаёт всю гамму эмоций, таких понятных каждому, кто стоял перед моральным выбором – желание сбежать, страх, боль за брошенное всеми крошечное

существо… и сербская колыбельная песенка разрешает дилемму светлым аккордом.

Маленький человек действует, как подсказывает совесть… Американец с восторгом наблюдает за ним, щелкая камерой, искренне восхищаясь своим «объектом» и предвкушая дивиденды, которые принесёт ему этот чудак. Эта интрига заставляет на полтора часа забыть обо всём – и одновременно вздрагивать от узнавания этого «всего», что встречаешь за стенами театра на каждом шагу – несмотря на то, что предметный мир «Маленького человека» эклектичен, и не воспроизводит «злобу дня» напрямую. Смещая акценты пьесы, написанной в очень конкретный исторический момент, режиссер выявляет главную оппозицию: «подлинное» (читай: гуманистическое) -- «коммерческое», «потребительское», «эгоистическое».

Размышление о других героях неизбежно возвращает к вопросу жанрового своеобразия спектакля. Резкость красок, с которой рисует своего героя Дмитрий Светус, и правда родом из моралите – такой Немец может служить аллегорией Силы, несмотря на сентиментальный букет, появляющийся в его багаже ближе к финалу. Обаятельнейший артист, в «Маленьком человеке» Светус мастерски создает отталкивающий образ тупого и агрессивного бюргера, которому важен «Ordnung» и личный комфорт.

Абсолютно современным персонажем современной же драмы выглядит Датчанин Ивана Ходимчука – с его незамутнённой циничной весёлостью и развязными манерами, наушниками-таблетками – надёжной защитой от «негатива» – и насмешливым взглядом (в звуке «С-с-с…», которым датчанин реагирует на всё происходящее, звучит восхитительное презрение к людям). Обе английские пары (в составе – Алексей Красовский и Екатерина Демакова, либо Роман Бреев с Натальей Рассиевой) существуют в стилистике европейского театра – подчёркнуто отдельно, минималистично в средствах выразительности -- но зритель чувствует, что внутри этой семьи неблагополучно. В отношениях старшей пары сквозит рутинное равнодушие, замаскированное показной корректностью; в браке младших англичан – трещина непонимания, а возможно и ростки тиранства со стороны мужа… Искрой вспыхивает в англичанке инстинктивное женское желание позаботиться о ребёнке, даже застывшее её лицо как будто оттаивает – но супруг, в своей эгоцентричной заботе о спокойствии, холодно произносит: «Не вмешивайся!» -- и порыв её гаснет. Маргарита Ефремова играет на грани эксцентрики, темперамент самой актрисы выгодно рифмуется с восточным колоритом роли; при этом чувство меры ей не изменяет -- дерзкая, кричащая, перепуганная Мать вызывает и смех, и сочувствие. Фарсовая нота звучит в исполнении Олега Бурыгина, – артист трактует Начальника станции как пародию на актёрский штамп «маленький человек», выделяет ключевые острые жесты, которыми запоминается его персонаж – и делает это с удовольствием. И, да – Официант в этом ансамбле тоже индивидуален, пресловутое «Кушать подано!» превращено Константином Курбатовым и Максимом Городовым в полноценный актёрский выход с немым саркастическим монологом.

Не правда ли, удивительно – какой, оказывается, кладезь возможностей предоставил Джон Голсуорси команде своих театральных интерпретаторов! Но это ощущение обманчиво, и возникает оно лишь тогда, когда перечитываешь пьесу уже после увиденного спектакля. А вот режиссёрский текст Вячеслава Долгачёва, его работа – действительно многоуровневая, сложная, насыщенная, изобилующая красивыми деталями, описывать которые – не хватит журнального формата. В ней можно увидеть и политическую сатиру, и развёрнутую метафору коммерческой системы отношений, в которой общество пребывает сегодня; и даже историю в каком-то смысле автобиографическую – о человеке, не умеющем мыслить в категориях «успешных продаж», а существующем в своём, давно забытом мире – где «маленькие» люди спасают чужих маленьких детей.

Что увидите вы – поймёте сами, когда придёте в театр.

Сентябрь, 2024