Пьеса
Теннесси Уильямса «Прекрасное воскресенье для пикника» увидела свет рампы только в новой России, когда театры спешно наверстывали упущенное. Её ставил на Таганке Анатолий Эфрос, охотно брали в работу выпускники актерских факультетов, нередко она возникает даже в ТЮЗах как повод для камерного спектакля.
Нынешнее обращение к ней Нового драматического театра (режиссер Вячеслав Долгачев, художник Маргарита Демьянова) объяснимо вовсе не желанием блеснуть эрудицией и не одной лишь возможностью занять нескольких актрис сразу («Пикник…» — женский квартет с эффектными ролями, которые в сильной труппе легко разводятся на два-три состава).
Театр ставит лирическую драму, определяя её жанр как «женские истории». По сути это «квартет одиноких сердец», интуитивно стремящихся к самоутверждению, но избирающих для этого эгоистические пути.
По Уильямсу, эгоизм в жизни определяет многое, если не все — даже жертвенность может быть эгоистична.
Из этого парадокса режиссер Вячеслав Долгачев вместе с молодыми актрисами извлекает немало лирической энергии с весьма ощутимыми трагикомическими оттенками.
Театральная энциклопедия учит нас, что «пьесы У. отмечены натуралистической зоркостью и социальной слепотой».
Эта казуистическая фраза неожиданно точно отражает психологические парадоксы, присущие героям драматурга, «объятым безысходной тоской по чистоте и справедливости», но угнетаемым чувственностью, в чем принято было видеть примат зоологического начала.
Но высоколобые построения, привычные для психоанализа, к лирической истории, рассказанной Теннесси Уильямсом, применить трудно. У него все проще и интереснее.
Молодые учительницы колледжа, Дотти и Боди, живя вместе на съемной квартире, одержимы разнонаправленными желаниями: первая переживает безответную любовь к старшему коллеге, а вторая мечтает выдать подругу замуж за своего брата.
Последний «рывок» к цели для Боди — воскресный пикник на берегу Озера разбитых сердец, куда нетрудно доехать на трамвае.
Но в доме внезапно появляется некая Элина, весьма высокомерная дама с претензиями на светскость, соблазняющая наивную Дотти перспективой совместной жизни в престижном районе и изысканной квартире, за что, правда, надо внести предоплату.
Так «социальная слепота» приходит в противоречие с чувственностью.
Внешний сюжет, как всегда, менее всего значим для Уильямса. Драматургу важнее выстроить динамику психических состояний людей, их душевную вибрацию. Больше того, кажется, будто автор раскрывает разные стадии поисков, надежд и борьбы с соблазнами одной единственной души. Убежден он, пожалуй, в том, что острее всего подобные процессы выражены в женской природе. Это никогда не выглядит двусмысленно, но всегда неоднозначно.
Дотти искренне влюблена в старшего коллегу и столь же честно борется с соблазном замкнуться в «другой жизни», ей не понятной и не интересной.
Виолетта Давыдовская тонко чувствует хрупкую наивность своей героини, упрямую неустойчивость этой натуры.
Её подруга на правах экономки — существо более понятное, но лишь на первый взгляд.
Яркая, темпераментная, простодушная, пышущая здоровьем Боди, увлеченно сыгранная Еленой Муравьевой, искренне предана Доротее, но столь же вдохновенно её ревнует.
Она полна жизнелюбия, сверкает несколько назойливым, опять-таки от переизбытка сил, обаянием, умеет прикинуться простушкой, но и добиться своего.
Боди настойчива на грани настырности и сил на дипломатию не тратит.
Чувственные песни стиля «латинос» в исполнении Амалии Родригес одинаково характеризуют и тайные порывы Дотти, и всесокрушающую, но в чем-то беззащитную натуру Боди.
Не менее беззащитна и одинока мисс Глюк в проникновенном исполнении Татьяны Кондукторовой — соседка, тяжело пережившая недавнюю потерю матери, женщина, изъясняющаяся на нелепой смеси американского и немецкого. На своем языке изъясняется и непрошенная гостья Элина Татьяны Журавлевой. Но это язык вычурной изысканности и высокомерия.
Её соблазны имеют свою природу, её настойчивость опасна непредсказуемыми последствиями и тяжелой зависимостью. Со стороны логику её постичь трудно, на чем Элина пытается играть.
Лексика подчеркнуто воспитанной леди, пластика дамы из высшего света, реакции и оценки женщины, демонстрирующей выдержку и способность незаметно, но непререкаемо отгородиться от неприятного себе окружения.
Наскоки Боди она старательно не замечает, но нейтрализовать их не может. Прямодушной Боди это прибавляет азарта в борьбе за влияние на подругу и постоянно всех держит в тонусе — готовую к обороне Элину, мятущуюся Дотти и даже замкнутую мисс Глюк.
Но даже для Элины наступает свой момент истины — она не то чтобы теряет выдержку, скорее, не успевает скрыть естественную реакцию отчаяния — и в это мгновение видишь, как трудно ей бороться со своим одиночеством.
Дотти отказывается от предложения Элины. Она больше не ждет звонка от любимого, тем более, что тот через газету объявил о своей помолвке с другой девушкой.
«Последней жертвой» для Дотти становится «хеппи-энд» по-американски: поездка на трамвае к берегу Озера разбитых сердец, на пикник с Боди и её братом, на что Боди под финал даже надеяться перестала.
Так проявляет Теннесси Уильямс свою «почти сентиментальную нежность» к обездоленным и беззащитным.
Так очередной трамвай становится не просто символом, а естественным объектом надежды.